Билеты

Перышко Красна Сокола

В русских сказках красными обычно бывают  девицы,  молодцы добрые, перышки у них серые, соколиные

Так  даже в  пьесе-сказке Николая Коляды про Финиста. А он еще тот придумщик. Но Мурат Абулкатинов с молодыми актерами театра поставил не народную сказку, не пьесу Коляды в чистом виде, а фолк-сказ по  мотивам. Фолк, как известно, зародился из обрядовых игр, песнеплясок в сопровождении музыкальных инструментов. Сказ — повествование, подражающее фольклору стилем, интонацией, речью.

Постановщик «игрово»  решает  стародавний сюжет, как полюбила  красна девица Финиста…красна сокола, облачив его вместе с художником (Ирина Дерябина) в нарядную   червонную  рубаху (красный — «прекрасный, красивый» на старославянском ). И   это не все новшества спектакля, жанр которого сочинил   сам режиссер.  Весной Саратов театральный  покорила «Золушка» Абулкатинова по пьесе Помра- антисказка,  решенная к тому же средствами формального театра.И в «Финисте»   приметы такого подхода: холодноватость актерских приемов, преобладание пластики над словом.  Кое-кто из зрителей  уже упрекнул молодого режиссера в повторе: зачем нам, мол, еще одна «Золушка»? Но здесь   иная трансляция текста.

Над нами  словно шатер балагана,  за  ним шумит многоголосая ярмарка. Вот сейчас  выйдут  ребята-скоморохи, наденут  шапки да кокошники  (у  пляшущей  сестрички  убор  шутовски сползет набок) и разыграют  сказ  про  Марьюшку и Сокола — жениха по народным понятиям, мудрого отца-вдовца, злую  старшую  дочь, ворчливую с виду  Бабу Ёжку, смешного  Лешего с  подругой его  Кикиморой,  жадную Тень-Царицу.

Причем разыграют  вербально,а больше     невербально, лишь обозначая движения народного танца с явными  промельками модерна. Порой кажется, что  не актеры движутся по сцене, а послушные  им куклы —  русские Петрушки. А  напевное сказочное слово   звучит,  катается на языке гладким, округлым катышем…
«И всё-то она умеет, всё у нее ладится, а что не умеет, к тому привыкает, а привыкши, тоже ладит с делом», — восхищается Александр Овчинников дочкой Марьюшкой, осваивая непривычную  для себя, не характерную роль.

«- А что ж вы хотели, батюшка, чтобы я руки белые в помоях мыла, коров доила, лицо своё ясное солнцу на сенокосе подставляла, тело нежное на работе во дворе напрягала?» — певуче выводит белокурая красавица Таисия Щербак в неожиданном образе bad girl. Она же – забавно  зловредная  Кикимора.
Да почти  все   получили роли «на сопротивление». Будто нарочно  созданный для царевичей-принцев Александр Демидов гнется к земле столетним Стариком,  стонет заколдованным Лешим (у Коляды — Водяной,    в афанасьевском  же сборнике  этих клишированных персонажей  и следа нет). И делает это   убедительно. С легким флером комизма, как и все  остальные. И только  Марьюшка Надежды  Червонной смотрит на все широко открытыми глазами, и  туманят их  невольные  слезы, неся  чистоту и  искренность  первого чувства  даже  в  такой  условный контекст. Как  учили   Игорь и Любовь Баголеи, мастер и педагог ее  курса. Потому что и она, и Тая Щербак, и Элина Сорокина из баголеевского «гнезда»  вылетели.

Элина блестяще сыграла  угрюмого  тинэйджера Золушку в  прошлой постановке Мурата.  В «Финисте» ее Яга больше похожа на ведьму  (Коляда   отдал «бабушке» весь арсенал запугиваний из других сказок). И  пока  актриса не нашла  абсолютно точную интонацию.   Смешит? — но не смешно. Пугает? —  но не страшно.
А страшновато в волшебной сказке  быть все-таки должно, это-то к ней  и  привлекает.  У Тень-царицы, бегающей в черном увеличенном кокошнике на заднем плане (Татьяна Нагула)  пугать очень даже получается. Помню до сих пор: самой страшной историей моего детства была тоже русская народная , из афанасьевского сборника  — «Василиса Прекрасная». Как  сияли в ночи глаза куколки ее покойной матери, как горели   пустые глазницы черепов на «живом» заборе Яги, как в дремучем  ночном лесу проезжал мимо девушки черный всадник на черном коне…  мороз  по коже!

В  своей новой сказке  режиссер  снова собрал команду  недавно окончивших театральные вузы. Команду талантливую и дружную. Фолк-танцы  ребята придумывали вместе.  Приглашенная опять художница по-своему обыграла  спускающиеся канаты (образ не новый, но здесь  симпатичный).  Получилась версия не традиционная ( не обстоятельно сказочная, как  ожидалось) , что уже хорошо:  в новом сезоне в новом здании сразу   начались эксперименты. Вот только в конце какой-то  обрыв  в сюжете получился. Слишком уж  быстро   всесильную Царицу героиня обхитрила,  и  сказка к финалу прикатила.

Глянула  я в  сборник Афанасьева: Марьюшка  не  одно   золотое веретенце  отдавала —   три вещицы   за три ночи с любимым. Посмотрела у Коляды:   и там она подольше пробуждала суженого от  сонного зелья.  Финист, как порядочный , еще и  с женой законной   объясниться успел: променяла, мол,  ты меня на злато-серебро! И в отцовом дворе чудеса сотворил: «свистнул в окошко — сейчас явились платья, уборы и карета золотая»… да    веселым пирком,  да за свадебку…

С пышными уборами и   золотыми каретами  условный театр  не сопрягается, согласна.  Но некоторая скомканность   финала имеет место быть. Маленькие  ли зрители устали смотреть  (зрелище   не для самых маленьких!), молодость  ли артистов  взяла свое… – и   давай   они в   горелки бегать  по сцене!   Сразу всем  захотелось  тоже куда-то побежать. Жаль, я еще бы смотрела…

 

Ирина Крайнова, 26.06.2017